Анна Ахматова. Лекция Константина Кедрова

К.Кедров – поэт, лит.критик, доктор философских наук, кандидат филологических. Неточность – свою девичью фамилию Ахматова произносила «ГОренко». Бродский: Мандельштам: Цветаева: Высоцкий: Галич: __ Кихней об Ахматовой с 26 стр: #page/21 Из главы вузовского учебника (Анатолий Сергеевич Карпов): «В пореволюционные годы имя поэтессы, которая и в новых условиях продолжала хранить верность пушкинской — гармоничной, изящной — ветви русской поэзии, становится едва ли не одиозным. Ее поэзия воспринимается как старомодная, враждебная революционной эпохе. Навсегда запомнилась Ахматовой оценка, данная ей в 25 г. известным в ту пору критиком В.Перцовым: «Новые живые люди остаются и останутся холодными и бессердечными к стенаниям женщины, запоздавшей родиться или не сумевшей вовремя умереть...» С середины 20-х стихи Ахматовой почти не появляются в печати, затем ее настигает волна репрессий: в 34 г. арестован единственный сын. Вскоре освобожден, но в 38 г. вновь арестован, затем мобилизован и послан на фронт, но в 49 г. был арестован в 3-й раз и лишь в 56 г. оказался на воле. Ареста не избежал никто из близких ей людей. Гонения на Ахматову имели постоянный и всесторонний характер: в 46 г. суровые обвинения в ее адрес были озвучены в Постановлении ЦК «О журналах “Звезда” и “Ленинград”». На положении изгоя она оказалась в родной стране, однако и тогда, как и в другие трудные годы, продолжала писать «в стол». Лишь на склоне лет ее вклад в русскую и мировую поэзию был оценен по достоинству, но не в России. В первых стихах Ахматовой открылся новый для русской поэзии мир женской души, страстной, нежной и гордой. Чувства, лежащие в основе этих стихов о любви, удивительно богаты и прихотливы: кажется, нет такого состояния женского сердца, которое не нашло бы выражение в стихах. О душевном состоянии в них не рассказывается — оно воспроизводится как переживаемое сейчас, пусть — переживаемое памятью. Воспроизводится тонко, точно. Тут важна самая незначительная подробность, позволяющая уловив, передать все изгибы душевных движений. Первые читатели были поражены строками «Песни последней встречи» (1911): «Так беспомощно грудь холодела, / Но шаги мои были легки. / Я на правую руку надела / Перчатку с левой руки». Две последние строки — пример психологической насыщенности стиха, емкости стихового строя. Прав был Мандельштам, который всегда был ей ближе всех других в поэзии: «Ахматова принесла в русскую лирику всю огромную сложность и психологическое богатство русского романа 19 века». Стихотворения Ахматовой и в самом деле прочитываются, как страницы романа. Здесь есть свой «сюжет», который можно восстановить, проследив, как возникает, развивается, разрешается порывом страсти и уходит, становится достоянием памяти чувство. Именно чувство в ранних ахматов- ских стихах определяет главное в жизни человека. Оно здесь физически ощутимо, обжигающе, обладает силой, перед которой человек беспомощен. [...] Со временем в стихах Ахматовой все отчетливее просматривается убежденность в причастности вечности каждой жизни и каждой ее подробности. Она видела, как «...Ломятся в комнату липы и клены, / Гудит и бесчинствует табор зеленый», чувствовала, что «Безмолвна песня, музыка нема, / Но воздух жжется их благоуханьем...» Нельзя не заметить ахма- товское умение показать в бытовом и случайном — бытийное, ее яркую афористичность: «Все мы немножко у жизни в гостях, / Жить — это только привычка». Привычка жить у Ахматовой с годами не ослабевает, все обостряющееся ощущение скоротечности отпущенных лет вызывает печаль, помноженную на желание жить, творить. Это с особенной силой выражено в ее «Приморском сонете» (1958). Ощущение вечности возникает здесь неожиданным сравнением сроков, отпущенных человеку и такому в общем-то недолговечному предмету, как «скворешня». Скорбная дорога «не скажу куда» оказывается «светлой» не только потому, что человек внутренне готов достойно пройти по ней до конца, но еще и благодаря сиянию стволов русского дерева — березы, а еще благодаря тому, что есть Царское Село, где все дышит Пушкиным. Горечь неизбежного расставания смягчается ощущением причастности вечно живой жизни» ().