Наталия Кравченко “Марина Цветаева и её адресаты“ Пётр Эфрон

Пётр Эфрон Читает Александр Лотерштейн Бурной, шквальной натуре Цветаевой было всегда тесно в рамках мирного семейного счастья. Огонь, бушевавший в её груди, требовал всё новой пищи. Роковая «незнакомка с челом Бетховена» - как она называла в стихах Софию Парнок, нанесла сокрушительный удар по их «семейной лодке» с Сергеем Эфроном. Но этот удар был не первым. Ещё до появления Парнок в жизни Марины — в первый год их семейной жизни — она полюбила брата Сергея — Петра Эфрона, внешне напоминающего мужа и в то же время так непохожего на него. Тонкие черты лица, большие глаза, производившие впечатление полузакрытых, высокий лоб, впалые щёки и чрезмерная худоба придавали его внешности романтическую завершённость. Впервые увидев его в Коктебеле, Цветаева была очарована. И было сразу обаянье. Склонился, королевски-прост. И было страшное сиянье Двух тёмных звезд. И их, огромные, прищуря, Вы не узнали, нежный лик, Какая здесь играла буря- Ещё за миг. Я героически боролась. — Мы с Вами даже ели суп! — Я помню заглушенный голос И очерк губ. И волосы, пушистей меха, И — самое родное в Вас! — Прелестные морщинки смеха У длинных глаз. Цветаева посвятит Петру Эфрону 10 стихотворений. Она мифологизирует его образ, превратив в романтического героя. Но в жизни всё оказалось иначе. Приехав в Москву в 1914 году, Марина увидела Петра тяжело больным, умирающим от чахотки. Он лежал в лечебнице, сёстры дежурили около него. Дни его были сочтены. И в душе Марины вспыхнули горячее сострадание и жалость, желание уберечь, защитить. Из письма от 10 июля 1914 года: «Я ушла в 7 часов вечера, а сейчас 11 утра, — и всё думаю о Вас, всё повторяю Ваше нежное имя. (Пусть «Пётр» - камень, для меня Вы — Петенька!) Откуда эта нежность — не знаю, но знаю, куда — в вечность! Слушайте, моя любовь легка. Вам не будет ни больно, ни скучно. Я вся целиком во всём, что люблю. Люблю одной любовью — всей собой — и берёзку, и вечер, и музыку, и Серёжу, и Вас. Я любовь узнаю по безысходной грусти, по захлёбывающемуся «ах!» Вы — первый, кого я поцеловала после Серёжи. Бывали трогательные минуты дружбы, сочувствия, отъезда, когда поцелуй казался необходимым. Но что-то говорило: «Нет!» Вас я поцеловала, потому что не могла иначе. Всё говорило: «Да!» Была такая тишина, Как только в полдень и в июле. Я помню: Вы лежали на Плетёном стуле. Ах, не оценят — мир так груб! — Пленительную Вашу позу. Я помню: Вы у самых губ Держали розу. Не подымая головы, И тем подчёркивая скуку — О, этот жест, которым Вы Мне дали руку. Великолепные глаза Кто скажет — отчего — прищуря, Вы знали — кто сейчас гроза В моей лазури. Цветаева, как всегда, не делала тайны из своих влюблённостей. Именно тогда Сергей Эфрон и решает уйти на фронт — чтобы самоустраниться в этих драматических обстоятельствах, приносивших ему глубокие страдания. Но назревавшая драма скоро разрешилась: 28 июля 1914 года Пётр Эфрон скончался. Марина не может смириться с этой смертью. Она продолжает писать ему стихи, как будет потом писать на тот свет Рильке. Осыпались листья над Вашей могилой, И пахнет зимой. Послушайте, мёртвый, послушайте, милый: Вы всё-таки мой. Смеётесь! — В блаженной крылатке дорожной! Луна высока. Мой — так несомненно и так непреложно, Как эта рука. Опять с узелком подойду утром рано К больничным дверям. Вы просто уехали в жаркие страны, К великим морям. Я Вас целовала! Я Вам колдовала! Смеюсь над загробною тьмой! Я смерти не верю! Я жду Вас с вокзала — Домой. Пусть листья осыпались, смыты и стерты На траурных лентах слова. И, если для целого мира Вы мёртвый, Я тоже мертва. Я вижу, я чувствую, - чую Вас всюду! — Что ленты от Ваших венков! — Я Вас не забыла и Вас не забуду Во веки веков! Таких обещаний я знаю бесцельность, Я знаю тщету. — Письмо в бесконечность. — Письмо в беспредельность- Письмо в пустоту. В июне следующего года Марина вновь вспомнит своего друга. Последнее стихотворение, посвящённое ему — необычное и сложное по ритмике, отвечающее той скорби, с которой она провожает человека в последний путь, как бы напевая про себя слышную только ей одной мелодию: не торжественного траурного марша, но печальной прощальной песни: Милый друг, ушедший дальше, чем за море! Вот Вам розы — протянитесь на них. Милый друг, унесший самое, самое Дорогое из сокровищ земных. Я обманута и я обокрадена, — Нет на память ни письма, ни кольца! Как мне памятна малейшая впадина Удивленного — навеки — лица. Как мне памятен просящий и пристальный Взгляд — поближе приглашающий сесть, И улыбка из великого Издали, — Умирающего светская лесть...