“ЯПОНА-МАМА“: Ишибаши Миюки, концерт с анс. “Клезмастерс“. Блатные песни. Москва, 2010. ЧАСТЬ 1.

Поддержать канал: Сбербанк: 2202 2063 7631 9419 PayPal: Певица из Японии Ишибаши Миюкио исполняет классику блатного жанра под аккомпанемент ансамбля “Клезмастерс“. Часть-1. Каждый год на церемонию премии «Шансон года» устроители, помимо любимых артистов, стремятся пригласить какого-то особенного, специального гостя. В 2010 году им стала актриса и певица из Японии по имени Ишибаши Миюки, или Танко-сан, как она представляется знакомым. В Москву она прилетела, чтобы спеть с кремлевской сцены «Осень» из репертуара Вадима Козина и утесовскую «С одесского кичмана». Причем спеть… по-русски. Вы можете себе представить пожилую японку, поющую шансон? Я тоже не мог, но скорее убедился, что это не розыгрыш, а эти две песни далеко не единственные в ее багаже. Она исполняет и «Мурку», и «Таганку», и «Ванинский порт»… Легче сказать, чего Танко-сан не знает. «Шансон-ТВ» снимал тогда фильм об удивительной творческой личности, и, конечно, когда продюсер канала Валерий Макущенко предложил мне пообщаться с Ишибаши, я с радостью согласился. “Впервые мне довелось услышать русские песни… по-японски. Это была знаменитая «Катюша» и другие военные песни, очень популярные в Японии в 60-е годы, — начала свой рассказ Танко-сан. — А потом кто-то привез мне ленту с оригинальным звучанием этих вещей, и я поняла, что русские песни должны звучать только по-русски. Я тогда училась на драматическую актрису в Токио, но увлеклась русской музыкой и, когда представилась возможность, отправилась изучать русский язык в Москву. Первая поездка в СССР состоялась в 1976 году. Несмотря на советскую действительность, мне все очень нравилось. Я с какой-то непонятной даже себе жадностью впитывала русскую культуру, обычаи, традиции, природу. Порой ловила себя на мысли, что я когда-то давно-давно уже жила в России, может быть, и не в человеческом обличье, а бабочкой или лягушкой, настолько все мне было близко и узнаваемо. Каждую свободную минуту я слушала и искала новые песни, но по радио и телевидению в те годы звучала только официальная эстрада. Однажды в компании я спросила: «А что русские поют для себя, в тесном дружеском кругу?» — «Блатные песни», — ответил кто-то из присутствующих и тут же, взяв гитару, напел мне «Таганку». У меня буквально перевернулось все. Я поняла, что это нечто особенное, исконное, не похожее на то, что я знала раньше. В следующие приезды в Москву я пыталась разыскать пленки с такими записями, но мне не повезло. Однажды знакомый студент посоветовал съездить за ними в Париж или Нью-Йорк. «Там много старых эмигрантов, — сказал он. — Там эти песни не запрещены и их свободно поют артисты в ресторанах». Поразмыслив, я решила отправиться не во Францию, а в Америку, потому что если по-английски я хоть немного, но говорю, то с французским — беда. В начале 80-х я приехала в Нью-Йорк и отправилась в русский район на Брайтон-Бич. Неделю я провела в «маленькой Одессе» и скупила, наверное, все, что было в магазинах: книги, кассеты, пластинки… Именно тогда я открыла для себя Аркадия Северного, Петра Лещенко, Александра Вертинского и, конечно, Вадима Козина. Песни в исполнении Вадима Алексеевича буквально очаровали меня. Возвратившись в Токио, я, не переставая, слушала его бархатный голос. Позднее в токийском районе Голден Гейт я открыла маленький бар, где стала исполнять русские песни. Первыми слушателями были мои друзья и родственники, но постепенно место стало приобретать популярность и, бывало, в тесное помещение зала набивалось больше пятидесяти человек. Приходили и приходят послушать меня и настоящие японцы (часто бывшие военнопленные времен Второй мировой), и потомки эмигрантов, и сотрудники посольства, и моряки с русских кораблей… Несколько лет спустя от одного из посетителей я узнала, что Вадим Козин живет в Магадане. Я тут же собралась в дорогу, но, к сожалению, побывать у него в гостях мне довелось уже после смерти «магаданского затворника». Я опоздала буквально на несколько недель. Но его родственница и хранительница музея-квартиры Дина очень хорошо меня приняла. Мы подружились, и я стала бывать у нее в гостях каждый год. Однажды Дина посетовала, что в музее нет бюста Вадима Алексеевича. Тогда я решила, что, когда вернусь в Токио, сделаю все, чтобы собрать средства для этого проекта. Подключила всех друзей, специально выпустила свой первый диск. Пластинку я записывала с японскими музыкантами, но нашла таких, кто чувствует русскую песню очень здорово. Потом стала продавать диск и не сразу, но собрала нужную сумму на памятник Козину. Мне очень приятно, что сейчас он украшает музей-квартиру великого артиста. Получить приглашение выступить в Москве, в Кремле, было очень приятно и неожиданно. Конечно, я очень волнуюсь, но еду в Россию с радостью, как домой“. Фрагмент главы из книги Максима Кравчинского “История Русского Шансона“ (“Астрель“, 2012) Узнать больше о культуре и музыке русского зарубежья, а также о советском творческом подполье можно здесь: