Печёночный торт

Засобиралась я в гости. По делу. Дмитрий Петрович любезно предложил отобедать у него, мол, «в печёнках» эти рестораны, ведь супруга чудесно готовит. Дмитрий Петрович крупный инвест банкир, человек Большой во всех смыслах и ракурсах. Знакомству нашему лет 10. Тогда я совсем восторженная усердно трудилась в Аукционном Доме «Таком-то», Дмитрий Петрович усердно коллекционировал, как и теперь. Купленные раритеты вместе с начальником отдела мы нередко доставляли на дом-музей. Я обожала эти «доставки», ведь после обсуждения уникальной коллекции Дмитрия Петровича, всех достоинств его вкуса в искусстве, плана перехвата предметов у Степана Аркадьевича (заклятого конкурента), мы говорили о Бодлере, Пастернаке, Мандельштаме, Гоголе и прочих Вселенных. На малюсеньком с инкрустацией кварцем столике неизменно появлялись серебряные чашки с эмалями, лимонный тарт или гора каких-нибудь диковинных фруктов. Дмитрий Петрович много читал наизусть, жарко спорил, широко смеялся, на лопатки запрокидывая голову и просил меня почитать. После чего плакал и то и дело спрашивал, как будто небеса: «Чем помочь таланту?» Небеса молчали и на прощание он дарил какую-нибудь книгу и по-отечески обнимал. Спустя 10 лет, подъезд увиделся не таким парадным, кленовая аллейка редкой, зато небо тихо и тяжело, по-прежнему передвигало свои тучные облака и щурилось на меня несколькими зимними лучами. Дмитрий Петрович распахнул двери и руки, и в этом растопыренном виде протянул: «Олююююша, счастье какое!» «То ещё счастье» вошло и поразилось: как будто кто-то умелый, вынул душу, изъяв детали. Дьявол ли кроется в мелочах? Куда-то исчез столик с кварцевой инкрустацией, зелёные бархатные подушки с кисточками, которые я так любила накручивать на палец, библиотека была варварски прополота, и на подоконнике больше не толпились остренькие каланхоэ… несомненно было что-то ещё, но не успела я перечесть перемен, как с чайником в комнату вошла девушка. «Моя супруга, Анастасия!» - сказал Дмитрий Петрович и лихо вправо повёл усами-щёточкой. Анастасия порозовела и всем в комнате стала очевидна сокровенная роль усов в этом союзе. Супруга… Анастасия… Супруга была настолько новая, что бирку снять забыли: лет 19. Тут память без труда отыскала образ Елизаветы Сергевны, которая последние лет 30 пекла лимонные тарты и подавала Дмитрию Петровичу итальянский кофе в серебряных чашках с эмалями. Высокая дама с высоким содержанием образовывала консерваторскую поросль, и таила в омуте немало чертей, судя по серым томным глазам и родинке на узеньком ловком запястье. За подушки, библиотеку и каланхоэ я была спокойна. Анастасия молчала. Разговор с Дмитрием Петровичем по делу обещал сложиться, но обещания не сдержал. Дмитрий Петрович поймал мой взгляд в выходе и тут же предложил «проследовать в столовую». На столе расселась сервировка «с претензией» и что-то особенное пряталось под металлическим куполом. «Гусь?» - наивно спросила я. Дмитрий Петрович возмутился выкатив нижнюю губу и, гордо, наподобие фокусника оголил блюдо. Анастасия молчала. «Печёночный торт!» - торжественно представил нечто Дмитрий Петрович. На секунду мне показалось, что всё вокруг позеленело. Дмитрий Петрович снова проделал безнравственный трюк усом и пододвинул мой стул ближе к нему, торту, так сказать. Лицо моё покрылось ужасом, который окружающие нередко принимают за восторг. В голову пришла стойкая мысль о побеге и я высматривала какого-нибудь одобрительного знака для старта. Анастасия молчала. Торт крякнул и Дмитрий Петрович с удовольствием заметил: «пропитывается!» Серый, несъедобного диаметра, щедро сдобренный майонезом и чесноком названный «Торт» отмечал в центре стола какой-то мрачный праздник. Это и был знак. Если я однажды разлюблю (читай навсегда), то обязательно приготовлю печёночный торт. Чеснока всё же добавлю поменьше. ОМ